Маргарита Полякова - Герцог всея Курляндии [litres]
– Может, охотой побалуетесь? – неожиданно предложил Отто. – А то чересчур уж учебой увлеклись.
– Какая охота? Мне и так ни на что времени не хватает! – вздохнул я. Одновременно пробивать у отца военный отряд пацанов, известного ученого в качестве преподавателя и разрешение сопровождать герцога в его поездке по стране оказалось неимоверно сложно.
– Может, отказаться от некоторых уроков? – посочувствовал Отто.
– От изящной словесности, например, – хмыкнул я. – Да хоть сейчас! Но кто же позволит-то? А это единственный не слишком полезный предмет. Если страна сильна, то кому какая разница, красиво ли говорит ее правитель?
– Месье Поль – единственный учитель, не слишком довольный вашим усердием, – заметил Отто.
– Да потому что я не вижу смысла в его уроках! Понимаю, женщинам нужно быть утонченными. Прекрасный пол силен своей слабостью. Это им присуща изысканность, велеречивость и манерность. А мужчина должен быть воином! Хотя, конечно, к будущему правителю требований больше. Он должен разбираться и в дипломатии, и в финансах. Но закатывать глаза и голосом умирающего читать занудные стихи?
– Кое-кто считает занудным читать сочинения Дезарга. И уж тем более вступать с ним в переписку.
Что тут можно сказать? Я просто не смог упустить свой шанс. Старичку недолго осталось. С обычным ребенком он общаться не стал бы, а ответить на вопросы наследника герцога ему приятно. Тем более я знал, какие именно вопросы следует задавать. Ну и Дезарг, конечно, оказался не единственным объектом моего интереса. Я завязал переписку и с другими знаменитостями. Блин, ну не мог же я пройти мимо Паскаля и Ферма! Имидж человека, увлеченного наукой, мне еще пригодится.
Между прочим, именно завязавшаяся переписка помогла мне осуществить один из пунктов моего плана. Своим рвением я впечатлил отца, и он послал-таки Христиану Гюйгенсу приглашение стать моим наставником. Голландец согласился, и вскоре должен был прибыть. Единственная сложность, которая возникла при переговорах – ученый не любил бывать в «свете» и редко там появлялся, хотя его происхождение открывало ему двери всех дворцов.
Из-за происхождения, между прочим, возникла и еще одна проблема – должность учителя такому человеку предлагать было глупо. Отец пообещал Гюйгенсу всяческую помощь в его исследованиях, а наставничество шло дополнительно. Дескать, наследник любопытен, и герцог будет благодарен ученому, который наставит сына на путь истинный.
Ну да, жду не дождусь. Знания мне нужны. А еще один воспитатель – нет. Тут и так за каждый свободный вздох бороться приходится. Куча условностей, которые нужно соблюдать, бесила донельзя. К счастью, мне удалось избавиться от части из них. Все-таки мой отец не был похож на обычного правителя, он мыслил шире и позволял мне некоторые вольности.
Первым пунктом стала оптимизация одежды. Кружева, оборки, ленты и туфли были отложены для торжественных выходов. Я обзавелся мягкими сапожками, удобными бриджами, свободной рубахой и короткой курточкой. Все это было пошито из дорогих материалов и украшено вышивкой, но, по крайней мере, не стесняло движений.
Глобальный бой мне пришлось выдержать из-за парика. Носить это безобразие я не собирался. Если бы не отец, который тоже не одобрял данную моду, не думаю, что у меня что-нибудь получилось. Я резонно сказал, что у меня нет лысины, которую нужно прятать. И собственные волосы не настолько ужасны, чтобы их скрывать. Ну не хотел, не хотел я быть похожим на кудрявого барана!
Моя победа, правда, чуть было не накрылась медным тазом, когда Гюйгенс до нас все-таки доехал. Он оказался довольно красивым молодым мужчиной чуть старше тридцати, с большими голубыми глазами и аккуратно подстриженными усиками. Рыжеватые, круто завитые по последней моде локоны парика опускались до плеч, ложась на белоснежные брабантские кружева дорогого воротника. Отец выразительно на меня посмотрел. Я нахмурился, давая понять, что не отступлюсь от своего.
Как я представлял себе известного ученого? Постоянно занятым и немного самовлюбленным. И если с первым я угадал – Гюйгенс развил бурную деятельность и уставил выделенные ему огромные апартаменты книгами и механизмами, то со вторым пролетел по полной программе. Ученый оказался очень приветливым и спокойным человеком. Никто не видел его особенно взволнованным или растерянным, торопящимся куда-то, или, наоборот, погруженным в медлительную задумчивость.
Но, что гораздо более ценно, в Христиане не было свойственной гениям нетерпимости. Те, кому легко даются какие-либо знания и умения, не могут понять, почему окружающие испытывают трудности в этой сфере. Они начинают раздражаться и бывают резки в суждениях. Немудрено, что современники оставляют воспоминания об ученых, с которыми общались, как о неуживчивых людях со сложным характером.
Гюйгенс был счастливым исключением. Он очень увлекательно и подробно объяснял свои опыты. Впрочем, может быть, все дело было в том, что на самом деле я не был глупым десятилетним мальчиком. А мое образование позволяло на должном уровне поддержать беседу о маятниковых часах со спусковым механизмом, которые Христиан изобрел всего три года назад.
Я, конечно, старался не сильно палиться, но иногда просто увлекался. На мое счастье, у Гюйгенса все-таки нашлась одна черта, свойственная всем гениям, – он был немного оторван от реальности. И знания мальчика не казались ему странными. С другой стороны… Христиан и сам с ранних лет проявлял несомненный талант, причем в различных сферах деятельности.
Пообщавшись с наставником подольше, я впал в раздумья. Мне было совершенно непонятно, почему Гюйгенс согласился на приглашение моего отца. Явно же, что он не испытывал особых проблем с деньгами, мог вращаться в самых высоких кругах и беспрепятственно заниматься научной деятельностью. Курляндия не могла дать ему ничего такого, что не дала бы Голландия.
Оказалось, что великий ученый… сбежал от брака. Точнее, от активизировавшихся многочисленных свах. Гюйгенс был увлечен только наукой. Мог отвлечься на развлечения и друзей, но ненадолго. А уж жениться и вовсе не хотел, позиционируя себя как убежденного холостяка. Другое дело, что прекрасный слабый пол может так взять в оборот, что света белого не взвидишь. И почувствовав, как нежные женские пальчики стальной хваткой сжимаются у его горла, Христиан решил убраться подальше от озабоченной родни и слишком активных знакомых.
Разумно. Он, конечно, не избегнет дамского интереса и в Курляндии, но здесь, по крайней мере, никто не будет на него давить. Гюйгенс сможет целиком посвятить себя науке. А я с удовольствием понаблюдаю за его изысканиями. У человека, создававшего изумительные часы и совершенствовавшего телескопы, есть чему поучиться. Мне мечталось о превосходных подзорных трубах и скорострельном оружии. А также о паровом двигателе и первом автомобиле.
Мое увлечение наукой не прошло мимо внимания отца. Решив, что я чересчур погрузился в книги, он решил меня отвлечь и разрешил-таки собрать отряд из мальчишек. Для начала хотя бы человек в двадцать. И хотя этого было безнадежно мало, спорить я не стал. Это бессмысленно. Лучше было доказать герцогу, что моя идея жизнеспособна, что я могу управлять людьми и хочу не играться, а на практике проверить то, чему меня научили.
Генрих
Когда-то дом Бернов славился своей щедростью и гостеприимством. Владевший мастерской по производству бумаги, глава семейства удачно пристроил старших дочерей, выделив им хорошее приданое. А Генриха, как единственного наследника, обучали премудростям ремесла.
Жестокая война отняла у 11-летнего мальчишки и семью, и имущество. Генрих сам уцелел чудом, поскольку гостил у дальней родни, когда шведы грабили и жгли все подряд. Родственники ему и помогли. В благодарность отцу, который многое для них сделал. К счастью, связи не были потеряны. А потому как только до дядюшки донесся слух, что герцог Кетлер подбирает детей в свиту своего наследника, тот подсуетился.
Генрих не знал, кому, сколько и каких взяток было сунуто, но он оказался-таки среди двадцати мальчишек, которым будет оказана честь быть представленными ко двору. И единственное, чего никто не понимал – почему детей отбирали не из знатных и богатых родов. Правда, ответ на этот вопрос собравшиеся получили быстро.
Мальчишек отбирали вовсе не в свиту. Вот еще! Там и без них от желающих было не протолкнуться. Наследнику возжелалось поиграться в живых солдатиков. Причем он хотел набрать их и вовсе из низкого люда. Дескать, их не жалко, и они будут благодарны своему благодетелю. Однако герцог не мог пойти на такое попрание приличий. И мальчиков набрали из семей, пострадавших от войны. Тоже, в общем-то, никому не нужных, но, по крайней мере, получивших хоть какое-то воспитание.
